Белый шум

Хочется закрыть глаза. Тишина вокруг обволакивает. Но тишина эта – мнимая. За окном шум городской суеты. За стеной кто-то громко разговаривает. Наверху над головой тихо и безнадежно плачет ребенок. Снизу играет едва различимая музыка, навязчивая из-за своей смутной узнаваемости. Хочется закрыть глаза и отрешиться от всего этого. Заснуть – а проснуться уже в другом месте в другое время, и лучше всего не собой.
Рекомендованная музыка для чтения.

Это настроение – вялая апатия, когда организм впадает в оцепенение, в летаргию, но не может ни спать, ни двигаться, лишь замереть в одной позе, словно сонная муха, и пребывать в этом странном состоянии. И в голове в этот момент – белый шум. Глаза останавливаются в одной точке и время от времени бессмысленно меняют объект созерцания, абсолютно не воспринимая транслируемую им информацию. Мозг лениво воспринимает сигналы внешнего мира, но больше по привычке, нежели из обыкновенной необходимости. Он слышит плач ребенка и способен анализировать причину этого плача – малыш остался один и страдает от одиночества и, возможно, голода – но эта работа не несет в себе никакого смысла, совершается чисто механически и в замедленном режиме. В этот момент мозговая деятельность сводится к воспроизводству белого шума, его восприятию и осмыслению. Этот процесс цикличен, и совершенно лишен какого бы то ни было смысла, а посему возникает сам по себе, стоит только впасть в эту странную депрессивную сонливость.

Мысли о суициде никогда не посещают человека, вслушивающегося в белый шум. Ведь для того, что бы покончить с собой, нужно приложить массу усилий, а коматозное восприятие белого шума не предполагает вообще никаких усилий. Мышцы расслаблены, сердечный ритм замедлен, дыхание глубокое и ровное, пульс точен, как метроном. Реакция на внешние раздражители практически отсутствует. Лицо спокойное и отрешенное. Каждый видит перед своим внутренним взором то, о чем ему напоминает белый шум. Мысль, обеззвученная, обездвиженная, попавшаяся в силки загипнотизированного разума, безжалостно препарируется и раскладывается на ничего не значащие составляющие, после чего отметается, как совершенно бессмысленная и не имеющая никакой ценности.

Есть в радиоэлектронике такое явление – белый шум. Когда кроме равномерного потрескивания в эфире неслышно ничего больше. Когда по телевизору вместо картинки показывают «снег» — черно-белую рябь – и слышен тот же размеренный, сводящий с ума шелест, треск, шорох. Это и есть белый шум. Он вызывает одно желание – поскорей переключиться на другой канал, или другую волну, дабы не слышать этого звука, способного вызвать головную боль. Но когда на волну белого шума попадает мозг – куда переключаться? И его частота, словно закодированный шифр, надолго погружает в полудремотное состояние, и чем дольше в нем находишься, тем сложнее из него выйти. Это своего рода древнейший способ войти в транс, самое глубокое из медитативных состояний человека, когда он одновременно везде и нигде, когда замедляется течение пространства и времени, когда мир вокруг не отрицается, но отделяется плотной завесой белого шума, шуршащего в голове. Сознание превращается в волну, растекается в пространстве, покидает привычную оболочку.

И только та грань, которая держит человека на границе мира живых, теплокровных и смертных, не пускает сознание полностью раствориться в океане энергий, пронизывающих то, что мы называем своим миром, своим домом. Хотя мы – та же волна, попавшаяся в своем странствии в тиски тела, вынужденная томиться в своей темнице до тех пор, пока короткое в известном человечеству времени существование этой плоти не прекратится, и волна эта не будет свободной вновь.

Иногда все же древнейшая и непостижимая природа наша берет верх над своим сторожем, и беспокойство охватывает человека. Он стремится к одиночеству, к тишине, к темноте. Он слоняется, словно беспризорник, пока не доберется до того угла, который считает своим убежищем, своей берлогой. Он делает то что должен делать до тех пор, пока наконец не почувствует, что руки его опускаются, желания его опадают пылью на дно души, мысли его становятся вязкими и замедляют движение. И тогда он садится, или ложится, или встает у окна. И белый шум заполняет его голову, как единственно возможный и постижимый отзвук Вселенского эфира. А когда его разум под гипнозом шороха и треска ослабляет свои оковы, волна выходит из тела и окунается в иную реальность, неуловимую глазом, но осязаемую мозгом. Разум очищается. Все становится не важным и ненужным. Таким обессмысленным, таким непостоянным. Время в понимании человека – лишь смутная тень того, что на самом деле управляет законами Вселенной. И в тот миг, когда белый шум, словно проводник, приоткрывает дорогу в эту Вселенную, необыкновенное спокойствие и умиротворенность посещают человека.

Словно маленькая репетиция смерти, белый шум уводит сознание в глубь себя извилистой тропой. Но всегда человек останавливается у края пропасти – еще не время. Тонкая нитка держит его на привязи жизни, потому что выйдет срок – и она оборвется, и белый шум станет бескрайним морем, несущим волну прочь к океану чистого эфира, плещущего энергией и силой – но еще не сейчас и не здесь.

Хочется закрыть глаза. Сморгнуть. Дрогнут ресницы. Вздрогнут нервные окончания, словно верные сторожевые псы, усыпленные каким-то зельем. Взгляд сфокусируется. Пальцы шевельнутся, по спине пройдет дрожь. Все вернется на круги своя, исчезнет вялость и апатия, снова хлынет кровь, будоража клетки. И только в голове останется ощущение сна. Короткого и странного сна.

И каждый раз, когда закончится программа вещания, рука быстро потянется к кнопке выключения, потому что гипноз белого шума ей хорошо известен. Шорох. Шелест. Треск.